— Самые сильные изменения произошли в логике новых комплементарных бизнес-направлений, которые связаны с ядерными технологиями. В этом контексте можно выделить такие направления, как композитные материалы, цифровые продукты и проекты в сфере экологии, а также направление «умный город» как самостоятельный сегмент. Отдельным блоком выступает масштабная программа развития Северного морского пути и логистического направления, основанная на экспертизе «Росатома». Что касается информационных технологий в атомной отрасли, то главное, что произошло в этой сфере в последние годы,— полная переориентация на российские ИТ-решения и оборудование.

— На мой взгляд, ключевым фактором сейчас является стремление России к технологическому суверенитету и поиск новых возможностей и путей кооперации на международной арене. К примеру, логистика по Севморпути сегодня служит прекрасным примером, являясь динамично прирастающей по объемам, безопасной и эффективной альтернативой другим глобальным маршрутам.

С другой стороны, санкционное давление и различные события лишь подчеркивают необходимость идти по собственному пути развития. Сегодня для нас критически важно осознавать, какие решения и процессы из западных технологий мы принимаем и как они влияют на наш внутренний рынок.

— Я бы поставил на первое место замкнутый ядерный топливный цикл и реакторы поколения IV. А если говорить про бизнес-процессы и их связь с информационно-технологическим ландшафтом, то здесь следует назвать отечественные разработки в области программного обеспечения. Что касается перспективных технологий, то это цифровые двойники, обработка больших данных и очень аккуратное, но тем не менее уверенное и активное внедрение технологий искусственного интеллекта (ИИ) в промышленность.

— В таких отраслях, как атомная промышленность, машиностроение, приборостроение, строительство, у ИИ самые большие перспективы. Сегодня рынок уходит от производства большого количества физических деталей, которые затем испытываются для подтверждения правильности и жизнеспособности инженерных решений. Теперь эти задачи все чаще выполняет ИИ.

В обработке голоса и изображений мы если охватили не все, то близки к этому. А вот если говорить о проектировании, конструировании, эксплуатации сложных промышленных объектов, особо опасных, а потому особо ответственных, то сегодня такая степень доверия искусственному интеллекту еще не сформирована. Я считаю, что развитие технологий должно происходить постепенно, шаг за шагом. Мы еще не знаем всего о человеке и о том, как он взаимодействует с новыми технологиями. Например, машинное зрение имеет огромный потенциал, но мы еще не до конца исследовали его применение для сложных промышленных объектов.

Чтобы ИИ за нас выполнял функции проектирования, управлял техническими требованиями на объекте, обеспечивал проведение сложных переговоров, в том числе зарубежных, правильно и оптимально выстраивал переговорную позицию — такого еще нет. Невозможно просто поручить ИИ задачу по проектированию новой атомной электростанции в Африке и ожидать, что он самостоятельно разработает оптимальные технические решения, реализует проект и договорится о продаже по выгодной цене для всех сторон. На данном этапе мы еще не достигли такого уровня развития технологий.

— Данная тема является предметом отдельных исследований, которые, разумеется, ведутся. Я потому и сказал, что внедрение этих технологий на промышленных объектах должно производиться очень аккуратно. Необходимо понимать как положительные эффекты от их внедрения, так и принимать в расчет возможность отрицательных эффектов. Все должно делаться очень продуманно.

Любые новые технологии часто воспринимаются с преувеличенными опасениями — начиная с восстания ткачей против ткацких станков и заканчивая недоверием к любой новой технике.

— Основная сложность — набирание массы в части достижения технологического суверенитета. Например, количество решений, которое сейчас предлагает рынок информационных технологий, просто огромное. Мы сами — одни из игроков на этом рынке, однако не все компании, предоставляющие такие решения, обладают необходимой устойчивостью и способны обеспечивать долгосрочную работу в рамках жизненного цикла объектов атомной отрасли, который может составлять 40, 50 или даже 100 лет. Необходимо иметь полную уверенность в том, что компания—разработчик программного обеспечения будет функционировать на протяжении этого времени и обеспечит необходимую устойчивость для бизнес-процессов, выстраиваемых на основе предоставленного решения.

Кроме того, в информационных технологиях иногда возникает необходимость возврата к предыдущим этапам разработки в целях создания собственных решений, а не использования чужих. Это, конечно, очень отвлекает от задач цифровой трансформации, которые стоят перед нами сегодня. Тем не менее мы осознаем важность повышения уровня зрелости решений, которое возможно только за счет эффекта масштаба и их отработки. Поэтому мы полностью эту задачу разделяем и понимаем, что без участия крупных компаний она решена не будет.

— С учетом сегодняшнего дефицита кадров требуются абсолютно разные специалисты. В первую очередь нужны люди, способные реализовывать масштабные задачи в условиях конкуренции со стороны более простых отраслей. Порой бывает весьма сложно донести до юных специалистов мысль о том, что их заработок в молодом возрасте несопоставим с тем доходом, который они могут получать позже, когда им станет труднее выполнять простую физическую работу. А в высокоемких отраслях, независимо от специальности — будь то станочник, слесарь, токарь, сварщик, инженер или менеджер,— необходимо системное базовое образование, с которым можно будет развиваться как специалисту в данной отрасли.

Кроме того, у молодых специалистов по информационным технологиям часто существует иллюзия простого барьера входа в другие отрасли — например, приложение для доставки продуктов написать гораздо проще, чем писать программы для АСУ ТП атомной станции. В других отраслях быстрее можно освоиться, получать сразу большую зарплату. При этом тот, кто делает более простой выбор, не думает о реализации своего интеллектуального потенциала в зрелом возрасте.

С такими иллюзиями сейчас ведем активную борьбу — объясняем людям, что они делают, какой вклад вносят в будущее страны и нашей планеты в целом. Вместе с тем понимаем, что не всем с нами по пути. Мы работаем и с теми, кто хочет пойти в курьеры, вдохновившись обзором зарплат в доставке. Пойти работать курьером просто, но, с другой стороны, сейчас отчетливо видна тенденция роботизации, замены людей роботами в выполнении рутинных операций. Но есть и третья сторона. Если к вам подъедет робот-курьер, то неплохо было бы знать, что внутри этого робота. Его нужно эксплуатировать, понимать, проектировать. Эта компетенция должна быть внутри страны.

Для этого вместе с другими крупными компаниями мы вкладываемся сегодня в будущее нашей молодежи. Сейчас время более сложных решений, более сложных компетенций, более глубоких знаний. Поэтому мы идем в вузы, школы, создаем совместные программы, проводим стажировки. При этом мы стараемся ни в коем случае не подменять собой систему образования, а, наоборот, стимулировать вузы, чтобы они давали фундаментальную подготовку. При этом мы готовы лучших студентов как можно раньше брать на стажировки, чтобы они поняли, насколько нам друг с другом будет комфортно на следующем этапе жизни.

Я считаю, что нам с вами, я имею в виду СМИ, следует приложить усилия для того, чтобы показать, кто такой сегодня инженер и ученый с большой буквы,— это человек, который меняет ландшафт этого мира и создает будущее. Такие смыслы нам надо доносить.

— Сейчас решается задача по увеличению доли энергетики в стране, в том числе за счет атомной энергии. Атомная энергетика, как известно, является углеродно нейтральным видом энергетики. Если сейчас примерно каждая пятая лампочка в стране горит благодаря нашему электричеству, то должна гореть каждая четвертая.

Наша работа в Арктике обеспечивает новый этап развития этого региона под эгидой президента и правительства РФ. Мы занимаемся различными экологическими проектами: обеспечиваем утилизацию и обезвреживание промышленных отходов первого и второго класса. На бывших химически опасных объектах в Иркутской, Ленинградской, Челябинской областях, которыми много лет никто не занимался, проведены работы по ликвидации накопленного экологического вреда.

— 2030 год — это практически завтра. Мы уже смотрим до горизонта 2045 года. К 2030 году мы добьемся полной технологической независимости, окончательно уберем иностранные решения из общего ландшафта. Мы сами будем предлагать нашим зарубежным партнерам российские ИТ-технологии, выстраивать свою ИТ-инфраструктуру. И мы должны будем интегрироваться с платформенными решениями в проекты будущего, связанные с замкнутым ядерным топливным циклом.

Мне бы очень хотелось, чтобы «Росатом» к 2030 году стал если не первой, то как минимум одной из первых платформенных технологических корпораций России, научно-технических корпораций. Когда мы говорим про платформенность, чаще всего речь идет про онлайн-торговлю, про агрегаторов. Но ведь сложные индустриальные объекты, во многом определяющие будущее развитие страны,— это тоже платформенные проекты, в которых может быть кооперация людей, идей и логистики, поставок и так далее. Тут есть над чем подумать, и мы будем думать в этом направлении.

— Планы такие есть. В первую очередь это касается стратегических направлений ядерных технологий. Я уже сказал про 25% энергетики и переход к замкнутому ядерному топливному циклу. Новые направления могут быть связаны с вычислительными устройствами, построенными на основе фотоники, квантовых технологий.

На таком временном отрезке мы можем пока только расставлять ориентиры. Понятно, что с точки зрения вот такой системы управления жизненным циклом мы должны к этому подойти уже с реально функционирующей платформой, в том числе интегрированной с дружественными нам государствами. Еще мне очень нравится тема, которую я бы назвал блокчейн-технологией. Ее смысл в том, чтобы построить такую систему, в которой при изменении кооперации наших партнерств мы оставались с возможностью развития технологий у себя или у наших партнеров на том уровне, на котором мы разошлись в определенный момент времени. Мне кажется, что 2040-е годы — это как раз подходящее время для таких блокчейн-технологических цепочек.