Итак. Первую волну энергосистема выдержала, блэкаутов не было, станции работают, персонал на местах, мы продолжаем производить электроэнергию. Тогда в чем проблема? Видимо, в том, что никто, кроме специалистов, не заметил (а если и заметил, то закрыл глаза), насколько уязвим может быть энергетический сектор. Мало кто знает, в каком напряжении во время полной изоляции, не имея права покидать свои посты, сотрудники станций бок о бок с сервисными специалистами работали на площадках с тем, чтобы обеспечение электроэнергией и теплом не прекращалось, чтобы удержать энергоблоки от аварийных остановок. Тяжелее всего пришлось ремонтным компаниям, которые должны были приводить в порядок и запускать сложнейшие зарубежные газотурбинные блоки в условиях, когда невозможно привезти иностранного специалиста, получить из-за рубежа запчасти или отремонтировать их там же, за границей.

Мы знаем, что традиционная энергетика России основана на паровых, гидро- и атомных станциях, составляющих более 70% мощности всей энергосистемы. Надо сказать, что созданные в большинстве своем в прошлом веке нашими отцами и дедами машины, обладающие непревзойденной надежностью, несут на себе основную нагрузку. Хотя большая часть парка морально и физически устарела, благодаря дешевому углю и газу он уверенно обеспечивает потребителей энергией. Это российские блоки, они спроектированы и произведены у нас, из наших материалов, и ни пандемия, ни санкции им не страшны.

Несколько лет назад на одной электростанции я наблюдал работающую турбину производства ЛМЗ 1941 года. Достойная гордости надежность. Однако, как и эта машина, стареющий парк требует замены. Таким образом в 2008 году стартовала государственная программа его обновления за счет установки ПГУ (парогазовых установок), которые оснащались мощными зарубежными газовыми турбинами. Технологически – это очень сложные агрегаты. Сложнее, наверное, только космические аппараты, и то я сомневаюсь. Как наиболее эффективные, эти машины устанавливались в стратегически важных регионах, вокруг крупных городов. И оказалось, что любое геополитическое воздействие, а теперь и стихийное бедствие может поставить под вопрос само существование сложной импортной техники. Интегрирование нас в мировое экономическое пространство вероятно идея и здравая, однако, инфраструктуру по ее обслуживанию надо было бы предусмотреть.

Должен пояснить. Технология вкратце такая: турбину останавливают, разбирают, ремонтный персонал вынимает отработавшие детали, заменяет новыми или отремонтированными, а отработавшие едут на завод для восстановления. Через месяц или чуть больше оборудование снова в работе.

Газовая турбина – машина надежная, только ее многотонный ротор вращается со скоростью до восемнадцати тысяч оборотов в минуту при температурах в зоне рабочих ступеней около 1400 градусов, в зависимости от типа турбины. И если ее не разобрать и не отремонтировать в определенное регламентом время, ресурс ее будет, как говорит один уважаемый мною энергетик, «помножен на ноль».

Будучи ответственными за сохранность оборудования заказчиков по нашим контрактам мы должны всеми возможными способами обеспечивать ремонты. Создавая наш сервисный центр в Екатеринбурге, и локализуя ремонтные компетенции в России в 2011 году мы, тогда ещё команда РОТЕК ГТ, впоследствии ставшие частью концерна Зульцер, исходили из коммерческих и практических соображений, понимая, что лучше работать в стране, где машины установлены, уйти от вывоза частей за рубеж, от оплаты импортных и экспортных пошлин здесь и там, затрат на транспортировку, и соответственно получать больше заказов, делая сервис дешевле, а бизнес прибыльнее. Санкции 2014 года показали, что мы, как оказалось, еще и - политически грамотны. Представляете себе разобранную в ремонтную кампанию турбину, части которой уехали на ремонт за границу? Если санкции? Или, не дай Бог, пандемия? Согласитесь, это похоже на пациента в кресле дантиста в разгар операции, когда врач куда-то запропастился? Нам повезло оказаться одной из немногих компаний, которые смогли справиться с ремонтами локально, и в разгар санкций, и в пандемию. Хотя, я до сих пор предпочитаю считать это дальновидностью.

Иногда в торговых центрах пытаюсь найти отечественные товары. Их не много, особенно высокотехнологичных. Видимо, интегрированным в мировую торговую систему, нам незачем вкладываться в фундаментальные науки и НИИ, или строить станкостроительные заводы. В рынке нам пока не выгодно восстанавливать производственные цепочки, изобретать сплавы, разрабатывать, испытывать и производить те-же собственные газовые турбины. Создавать соответствующую инфраструктуру. При достаточно дешевых и доступных зарубежных. Что такое сделать газовую турбину? Это долгие годы и миллиарды долларов. Это школа и наработки. Поддержка государства. Пилотные проекты, в которых эту турбину нужно отрабатывать. И в России есть компании, которые уже в разной степени имеют и школу, и наработку, инвестировали средства, и даже имеют государственную поддержку. Им просто нужно дать дорогу и не мешать. Определить пилотные проекты, обеспечить рынок в обозримом горизонте планирования. Условия для развития и возможность совершать ошибки на первых этапах. Защитить от встречи с жесткими и умелыми конкурентами. Дать проекту как ребенку повзрослеть.

Нефть и газ дешевеют, слабеет рубль, санкции усиливаются, вторая волна пандемии накрыла, и третья не за горами. Кажется, этого достаточно, чтобы изменить что-то в нашем сознании, в подходах, логике, скорости принятия решений. Не знаю, что станет драйверами для этого — долгосрочная коммерческая целесообразность, угроза остановки энергоблоков, блэкауты городов или просто здравый смысл, но мы обязательно сделаем выводы. Конечно, жизнь после пандемии будет. Уверен, она будет другой. Да и мы все-таки, думаю, тоже.