Наконец, в-третьих, отношение людей к коронавирусу изменилось. Хотя масштабы заболеваемости во время второй волны осенью 2020 года были в целом гораздо больше, чем весной, правительства, как правило, не вводили столь жестких карантинных мер. Бизнес, в свою очередь, перестроил свои процессы, и вспышки заболевания уже не могли парализовать работу крупных предприятий, а весной такое случалось весьма часто. Коронавирус не стал менее опасным, но более знакомым и понятным, и отношение крупного бизнеса к нему стало таким же, как к регулярным стихийным бедствиям типа ураганов. Возобладало мнение — насколько обоснованно, нам еще предстоит увидеть,- что коронавирус будет неизбежно побежден с помощью вакцин, и вопрос лишь в том, произойдет ли это уже в 2021 году или процесс растянется еще и на 2022 год.

Так что теперь нефтегазовая индустрия в числе других стремится забыть этот страшный сон и вернуться к нормальному ведению бизнеса. На первый взгляд для этого есть все условия. Цены на нефть устойчиво закрепились выше $50 за баррель, чего достаточно для рентабельной работы большинства производителей нефти в мире. Спрос на топливо в целом восстановился, кроме авиакеросина, поскольку мировая авиация по-прежнему вынуждена держать половину самолетов на земле из-за карантинных ограничений. Поведение потребителей пока значимо не изменилось, если не считать увеличения числа людей, которые предпочитают платить за бензин на заправке, не выходя из машины.

Основной вопрос заключается в том, ограничатся ли последствия пандемии этими небольшими изменениями или все же коронавирус дал важный толчок для смены тренда в развитии нефтегазовой отрасли или даже всего технологического уклада. Возросшее внимание людей к своему здоровью, стремление жить в экологически более благополучной среде, а также новые возможности по развитию удаленной занятости — это очевидные тренды, и они могут привести, соответственно, к отказу от личного автотранспорта, переходу на электрические средства передвижения, прекращению поездок из дома в офис и снижению числа деловых путешествий. Параллельно правительства крупнейших стран, понимая эти тренды, думают о введении соответствующего регулирования — скажем, о запрете автотранспорта с двигателем внутреннего сгорания в городской черте. Причем речь идет не только о богатых и развитых странах Европы, но и, например, Китае. Председатель КНР Си Цзиньпин в сентябре 2020 года заявил, что Китай на данный момент является крупнейшим потребителем нефти, угля, а в ближайшее десятилетие станет и крупнейшим газовым рынком мира — собирается добиться углеродной нейтральности к 2060 году.

Некоторые компании уже кардинально меняют свой подход. Так, ВР, один из пионеров мировой нефтедобычи, в 2020 году втрое сократил штат геологов в стремлении постепенно отказаться от производства углеводородов. Такой шаг гарантированно оставит ВР без места за столом крупнейших отраслевых игроков, которые в ближайшие годы будут снимать сливки с нефтегазового рынка благодаря росту цен и уходу более слабых конкурентов. Более того, ошибки в ходе предстоящей трансформации могут уничтожить ВР как компанию. Однако является ли попытка добывать нефть и газ, как будто ничего не изменилось,- а это выбор большинства компаний отрасли, в том числе всех российских,- в конечном итоге более безопасной стратегией? В других отраслях есть немало примеров промышленных компаний-лидеров в своей индустрии, таких как Xerox или Nokia, которые в определенный момент не захотели меняться и утратили все свои позиции.